Живая книга

Графические новеллы (или комиксы, если так будет удобнее) я отношу к положительному эволюционному этапу в развитии литературы вообще. Если таланта художника достаточно, чтобы донести свою идею до читателя (или зрителя) и эта идея будет воспринята на внутреннем интуитивном уровне, то почему бы не использовать вместо ручки краску?

Я всегда очень положительно относился к классическим комиксам и их героям. Каждый парнишка, наверное, проживает жизнь не только Брюса Ли или Чака Норриса, но и Супермена, Бэтмена, Спайдермена, Росомахи и многих других героев. Это ли не театр, в котором с помощью максимального усиления и преувеличения эмоций (или способностей) художник показывает реально существующую рациональную основу?

К сожалению, я познакомился с графической новеллой Фрэнка Миллера уже после выхода фильма. Да и наверняка схожая ситуация была у большинства ее русскоязычных читателей. Совершенно фантастическая игра актеров, уникальная стилистика, очень богатые художественные образы — такое, как я думал, невозможно уместить на нескольких десятках страниц печатного издания.

Когда же мне в руки попалось издание, я все-таки с большим интересом и желанием ознакомился и с ним. История рассказывает о человеке, которого «подставляют», выставляя убийцей проститутки. У него нет ни малейшего желания доказывать свою невиновность, но есть куда более сильное стремление – наказать настоящих преступников. Главный герой выступает в роли очень сильного и невероятно выносливого громилы, который немногословен и неуспешен в жизни, но имеет определенные нравственные устои и взгляды на окружающую реальность. У него немного друзей, но достаточно, чтобы в определенный момент ему оказали помощь или поддержали. Раскрывая преступление, он встретится не только с предвзятым отношением к своему внешнему виду (что нисколько его не смущает), но и с каннибализмом и безнаказанностью священников и правителей.

Я до сих пор не пойму, как в таком объеме уместилась такая насыщенная событиями история. Если оценивать по меркам классической книги, в «Городе грехов», безусловно, очень мало текста, но для графической новеллы в этом произведении его очень много. С помощью коротких и лаконичных диалогов и, что куда более интересно, емких и содержательных монологов героев автору удалось наполнить образы не только уникальность и философской глубиной, но и особенной «притягательностью» и симпатией для читателя. Для меня главный герой Марв – один из лучших «супергероев», созданных в этой индустрии. Ни одному голливудскому или литературному произведению не удалось так просто и эффективно сделать абсолютно не значимой внешний вид героя (тут даже аналогия с «Красавицей и чудовищем» возникает). Даже злодеи обладают необъяснимо-мужественными (почти клиническими) чертами. Вспомнить хотя бы сцену, где волк поедает злодея, привязанного к дереву и с отрезанными конечностями, но все еще живого, где он не проронил ни одного слова.

Еще меня очень поразила схожесть нарисованных сцен с кинематографической версией. Создается впечатление, что рисунки создавались на основе стоп-кадров, а не за 15 лет до самого фильма. Есть в новелле и места, которые не упоминаются в фильме. Так, сцена Марва и его матери совсем в новом свете показывает главного героя. Кстати, одной из особенностей новелл Миллера является «случайное» переплетение судеб героев из разных историй. Например, второстепенный образ танцовщицы будет одним из главных в совсем новой истории.

Я с нетерпением жду следующей главы (а мне уже пообещали дать почитать остальные пять) одной неразрывной истории Миллера, где в анимационно-преувеличенном стиле он показывает грехи людей и общества, ими созданного, а также приключения людей с собственной моралью, жестокие средства которых могут оправдать и понять многие из читателей.

Очень сложно писать об этом произведении, ведь само название «Алые паруса» давно превратилось не только в поэтический символ, но и в известный языковой штамп: достаточно вспомнить многочисленные кафе, пионерские лагеря, литературные объединения, носящие это имя. Что уж говорить о многочисленных стихах и песнях на этот сюжет, театральных постановках и экранизациях. Пик такой популярности приходился на 60-70-е годы прошлого века — видимо, людям в ту эпоху катастрофически не хватало романтики.

Первый раз я прочитала это произведение в подростковом возрасте и, надо сказать, была разочарована. Сюжет показался мне банальным и предсказуемым, а главная героиня (кстати, ее нежное имя Ассоль также было растиражировано в качестве названий парикмахерских и других культурно-бытовых учреждений) даже несколько раздражала своей слепой верой в ожидание чуда – как мне тогда казалось, именно это и было ее главной заслугой.

Понимание «Алых парусов» пришло позднее: перечитав это произведение уже в зрелом возрасте, я поняла, что это не только романтическая сказка, но и философская притча (что роднит ее с моим любимым «Маленьким принцем» А. де Сент-Экзюпери). Эта книга не просто рассказывает счастливую историю Любви двух людей с «лица необщим выраженья», которым посчастливилось обрести друг друга, она говорит нам о Счастье и о Чуде, которые можно сотворить человеческим трудом (вспомним слова Грэя о том, что свой рай он создаст собственными руками).

Пересмотрела я и свой взгляд на образ главной героини: Ассоль, живущая в чуждой ей среде, сумела остаться сама собой, несмотря на все насмешки, сохранив свою летящую душу и свою мечту. Именно поэтому, а не из-за безмолвного ожидания, к ней и пришло ее Чудо, которое сотворил для нее Грэй.

Книга написана Александром Грином на одном дыхании и читается запоем. Определенный автором жанр «феерия» несколько необычен, но очень точно определяет характер данного литературного произведения: «Алые паруса» – это и волшебная история и яркая, праздничная повесть. Это необыкновенно красивая книга, говорящая о прекрасных вещах: начиная с описания главной героини с неправильным, но необыкновенно милым лицом, и заканчивая перечнем экзотических грузов, которые любил возить капитан Грэй.

В центре романа стоят яркие романтические образы главных героев, которые оттеняют второстепенные персонажи метко, несколькими чертами обрисованные Грином – хрупкая мать Артура, суровый Лонгрен, веселый матрос Летика с судна Грэя и прагматичный помощник капитана Понтен.

Писатель мастерски, почти по-театральному строит композицию своего произведения, рисуя выразительные эпизоды, раскрывающие как суть происходящего, так и формирование характеров главных героев — это и сцена мести Лонгрена трактирщику Меннерсу, и встреча маленькой Ассоли с Эглем, и работа Артура Грея юнгой у капитана Гопа. И все эти краткие вставные новеллы ведут к кульминации произведения – неожиданному появлению над морем сияющих парусов, от которых сжимается сердце не только у Ассоли, но у миллионов читателей разных поколений.

Простой и лаконичный язык этой книги я бы определила как «небанальный». Автор находит необыкновенно оригинальные эпитеты и метафоры, помогающие расцветить сюжет новыми красками. Чего стоит такие определения как «звонкая душа Грэя» или «счастье пушистым котенком поселилось в ее груди».

И в заключении еще одна цитата из книги: рассуждая о чудесах, капитан Грэй говорит, что их можно творить с помощью «улыбки, прощения или вовремя сказанного нужного слова». Давайте прислушаемся к этим словам, чтобы в нашей жизни стало больше праздника или, говоря языком Грина, феерии.

Она никогда не станет Сюзанной, не поступит в колледж, не пойдет в подвенечном платье к алтарю. Четырнадцатилетняя Сюзи Сэлмон, намереваясь сократить дорогу к дому, бежала по кукурузному полю. В холодной мгле декабрьского вечера на тропинке вырисовывался едва различимый мужской силуэт. Происходящие далее события заставляют особо впечатлительных читателей хвататься за мобильные телефоны и выяснять местонахождение собственных детей, или нервно кричать на хлопающих глазами малышей, чтобы ни при каких обстоятельствах не останавливались поболтать с посторонними.

Безусловно, первые страницы романа шокируют своей жесткостью. Боль, страх, предсмертная тоска ребенка, навязчивые запахи раскисшей земли, казалось, обещают читателям лихо закрученный сюжет триллера с поисками злодея и жаждой возмездия. Но в действительности нас ожидает психологизм семейной драмы с элементами мистических откровений. Умершая Сюзи Сэлмон затерялась в сложном пространстве параллельных миров. Пристально наблюдая за жизнью своей семьи, она будет стремиться прочувствовать свое нереализованное взросление, намеренно переселяя душу в чужое тело.

Начинающий автор Элис Сиболд неожиданно для своих издателей покорила Америку: роман уверенно вошел в список бестселлеров и позднее стал основой для сценария фильма с красивой компьютерной графикой. Тема романа болезненно близка госпоже Сиболд. Ее студенческие годы были омрачены печальным опытом жертвы насилия, что, вероятно, сказывается на манере письма. Мы привыкнем смотреть на мир глазами подростка, скромно опускающего взгляд, став невольным свидетелем поцелуя родителей. Светлый и сентиментальный тон повествования сохранится буквально до последних строк, но по контрасту в память будут врезаться эпизоды стирания граней между сферами обитания мертвых и живых. Мистика органично входит в композицию романа. Обезумевший от горя отец разбивает модели кораблей и в каждом осколке стекла видит отражение глаз умершей дочери. Не сможет избавиться от ощущения потустороннего холода странная девочка Рут, когда ее невзначай коснется душа Сюзи.

Несмотря на оригинальность сюжетного хода, в романе обнаруживается множество стереотипов. Разумеется, у сексуального маньяка будет безобидное хобби: мистер Гарви занимается селекцией роз и сооружает кукольные домики. В обитателе зеленого коттеджа в своеобразной интерпретации проявились пороки его родителей.

Если разбить термометр, то шарики ртути расползаются и несут в себе скрытую угрозу. Что-то подобное произошло и в семействе Сэлмонов после гибели Сюзи. Каждый переживает горе по-своему и тяготится обществом близких. Абигайль, нежная и романтичная мама девочки, полностью теряет над собой контроль. Возможно, многие осудят ее за бегство, поиски забвения и новой любви, отказ от воспитания детей. Это скорее мужской тип поведения в сложных обстоятельствах, а вот у Сэлмонов все роли сместились: именно отец становится эталоном ответственности и родительской любви.

Среди противоречивых миров Сюзи Сэлмон земное пространство реалистично и жизненно, с кипящими страстями, ревностью и печалью. В суждениях об этой стороне бытия языком девочки говорит зрелый опыт Элис Сиболд. И совершенно по-детски наивна индивидуальная посмертная вселенная Сюзи, она похожа на мечту сбежавших с уроков школьников. Мятное мороженое, модные журналы и отсутствие домашних заданий.

Я несколько раз откладывала чтение книги, никак не вдохновляла первая фраза о смерти. Заставила себя прочитать несколько страниц, и больше не прерывалась, пока не дочитала. Оказывается, смерть – это всего лишь повод поговорить о жизни и о любви.

Наблюдается определенная тенденция: чем глубже в своих изысканиях ученый муж погружается в науку, тем менее понятным языком он начинает выражать свои мысли. Бесспорно, его лексика и сам способ формирования фраз становятся трудноусваиваемы для обывателя, но речь не идет о коллегах и соратниках. Так вот, с Карлом Саганом такие метаморфозы не случились, и благодаря этому любой человек, которого заинтересовала природа происхождения себя самого и окружающего мира, может удовлетворить этот интерес, прочитав научно-популярный роман «Космос». Так просто и доступно, пожалуй, об этом предмете не писал никто из владеющих предметом на научном, а не на фантастическом языке.

Слог писателя на самом деле прост и аллегоричен. Небольшой пример для прикладного понимания. Вот стандартный пример описания черной дыры: «сила её притяжения настолько велика, что покинуть её не могут даже те объекты, которые движутся со скоростью света». А теперь стоит разобраться, что такое скорость света, не так ли? И в голову ложится число с огромным количеством нулей, а в душе возникает ощущение собственной неполноценности из-за недопонимания очевидного. Пример Сагана расставляет все по своим местам. Если бы Алиса, Заяц, Шляпник и Чеширский Кот попали вместе со своим чаем в зону притяжения черной дыры, их тела вытянулись бы медленно, но до состояния тончайших нитей и безвозвратно исчезли бы в известном направлении, но неизвестном пространстве. Более того, то же самое случилось бы и с каплями распиваемого ими чая. Дольше всех продержалась бы улыбка Чеширского Кота. Но и она, по мере неотвратимо растущего притяжения по мере приближения к Черной Дыре исчезла бы в ней вслед за своими товарищами. Только позже, так как является объектом световым, а не материальным. И обогащенное знаниями, переданными Саганом, удовлетворенное сознание расслабляется. Все просто и понятно, и усвоено навсегда.

Возможно, детское желание бруклинского мальчишки понять, что такое звезды, и нарицательные ответы взрослых по этому поводу: «Они сияют, малыш», — навсегда сохранили в ученом и писателе твердое и искреннее желание объясняться понятно. То, что звезды сияют, Карл Саган отлично видел сам, а спрашивал совсем о другом. Он получил свои ответы и посчитал их интересными другим людям. Ведь заинтересованная аудитория очень велика, а самому вопросу ровно столько же, сколько самоидентификации самого человека. Саган правдоподобно фантазирует на эту тему: первобытный человек, только что нашедший огонь, точно так же смотрел на звезды. И ему совсем не хотелось принимать на веру утверждения шамана о том, что это шкуру накинули на небо, и свет проникает сквозь дыры в ней. Но и шаман имел рациональное зерно: зачем волновать лишний раз человека и будоражить их покой – вдруг ему покажется, что эти светящиеся объекты могут начать падать на голову?

О религиозном вмешательстве в науку с целью её торможения очень много горьких мыслей в романе. Это и судьбы Иоганна Кеплера, Галилео Галилея и Николая Коперника. И падения держав и гибели цивилизаций, вследствие которых навсегда утрачивалось созданное, и развитие наук останавливалось иногда и на тысячелетие. Но самой глобальной потерей в истории Земли Саган считает уничтожение Александрийской библиотеки. Сама природа научного открытия всегда базируется на предыдущих достижениях. Так, к примеру, Ньютону помогли открыть закон всемирного тяготения исследования Кеплера в этом направлении. Каждый астроном атеист по сути своей профессии, и именно поэтому Саган делает своими главными своими героями именно Кеплера и Ньютона – ученых, которые доказали, что в создании мира и его управлении нет ничего божественного, а только точный и простой математический расчет (при этом сами будучи вовсе не атеистами).

Карл Саган — воинствующий пацифист по своей натуре, как противоречиво ни звучало бы выбранное словосочетание. Он одинаково яростно ненавидит ядерную гонку вооружений, Советский Союз и собственную отчизну – США. В Россию, кстати, на малую родину Циолковского, его не пустили, потому что в это время там судили диссидентов. Неоднократно наземные космические исследования лабораторий ученого контролировались и патрулировались ВВС. Но ненависть писателя имеет другую природу. Его возмущает безумное растрачивание средств на ядерное вооружение и обрезание бюджетов исследования Марса, из-за которых закрываются проекты его коллег. А проект такого масштаба готовится десять-пятнадцать лет. В то время – роман дописан в 1980 году – военно-промышленный комплекс был базой и американской, и русской экономики.

Роман оставляет удивительнейший эффект, создает неожиданное душевное состояние. Природа, созданная космосом, становится близкой и понятной. А собственная злость — объяснимой и очень глупой.

— И с нами не случится ничего плохого?
— Нет, конечно.
— Потому что мы несем огонь?
— Да, потому что мы несем огонь.

Что-то произошло. Событие планетарного масштаба, нарушившее не только экосистему Земли, а и весь социально-политический лад. Нет больше границ, нет производств, нет телевидения и интернета, нет тюрем и полиции. В таких условиях главным героям романа предстоит пройти долгий путь к своему спасению.

История об отце и сыне, которые отправились в путь, так как у них осталось минимум провианта и местный климат становится все суровее. Мать оставила их практически сразу после родов, решившись на самоубийство от ощущения полной безысходности. Их дорога проходит в недалеком будущем после катастрофы (сама катастрофа не описана и можно только догадываться, чем она была вызвана), принесшей глобальные катаклизмы. Им приходиться питаться найденными плодами и немногими «деликатесами», оставшимися в разграбленных супермаркетах. Но страшнее голода и пробивающего мороза для путешественников является возможность встречи с немногими выжившими – в новом мире каннибализм является одним (и далеко не редкостным) из способов выжить.

Роман написан так легко и мощно, что сразу же ощущаешь себя его главным героем. Нужно выжить, выжить для того, чтобы выжил твой сын. Выжить, когда уже есть все признаки смертельной болезни (возможно, воспаление легких). Нужно быть готовым использовать последнюю пулю для того, чтобы твой ребенок не испытывал ужаса мучений. Образ отца невероятно сильный. Даже учитывая, что его любовь к сыну на фоне постапокалиптической картины мира кажется несколько приумноженной, но ТАКИХ людей и отцов в наше время встречаешь чаще в книгах. И это проявляется, конечно же, не только в действиях, но и в словах, сказанных или нет.

В начале текста я написал, что после катастрофы не осталось много благ и инструментов цивилизации. Но самое главное, что осталось в героях – это «огонь». Вера? Надежда? Доброта? Человечность? Возможно, «огонь» — это набор всех этих качеств и еще многих других?

Мое знакомство с современной литературой было очень печальным. Сначала интересный, но однообразный и часто скучный Коэльо, потом мерзкий и бредовый Андахази, ну и много остальных своеобразных писателей, но в большинстве — «слабых» писателей. «Дорогу» я взял читать, так как на книжке был спойлер: «От автора «Старикам тут не место». А эта экранизация была одним из ярчайших моих впечатлений 2008 года (да и премий она получила достаточно). И я проникся. «Фишка» книги, наверное, в том, что она написана очень доступным и понятным языком, но пробивает в самые глубины сознания. И важно еще то, что язык не простой, а именно понятный и доступный. Читаешь как приключенческую сагу и получаешь впечатления, как от философского трактата. Я физически ощущал холод и голод ребенка, и еще больше чувствовал тревогу и переживания отца.

Хорошо, когда произведение оставляет больше вопросов, чем ответов. Это именно такой случай, причем вопросы касаются не только глубин человека, но и общества. И очень приятно, что это именно современное произведение. Произведение без частых и популярных нынче пошлости и натурализма, которые мало чего могут дать миру в плане идейности.

Чуть позже, конечно, я увидел и экранизацию этого романа. Тоже отличная картина, выдержанная в духе книги, и хорошо отыграна. Но, как часто это бывает, текст действительно богаче и способен нарисовать в воображении куда более сильную и впечатляющую историю.

Одна из сильнейших фраз в романе – самая последняя, еще и учитывая то, что роман о будущем: «…А человечество еще только делало свои первые шаги».

Повесть–притча Хемингуэя входит в программу обязательного чтения для первого курса факультета романо-германской филологии. Помню, что на тот момент книга не вызывала никаких чувств, кроме раздражения. Текст казался занудным, сложным для перевода и бессюжетным, персонажи удручали какой-то картонной шаблонностью. А вот море запомнилось больше, встречались изысканно красивые фрагменты: сияние плавников сквозь поверхностные слои воды, растворяющиеся в глубине опасные силуэты хищников… Сдав зачет, как и следовало ожидать, зашвырнула книгу подальше.

Видимо, для полноценного восприятия повести Хемингуэя необходимо достичь определенного возраста. Лет через пять случайно открыла книгу и уже не смогла оторваться. До сих пор не могу понять, как удалось такому ветреному жизнелюбу и авантюристу, как папаша Хэм, создал практически христианский манифест на уровне ортодоксальных текстов «Добротолюбия». И совершенно невероятно, что современники услышали этот посыл и оценили: Хемингуэй получил Пулитцеровскую премию именно за «Старика и море». В оригинальном тексте название звучит как «The Old Man and the Sea» — определенные артикли и заглавное написание нарицательных понятий переводит эти образы на уровень аллегорических категорий, символов завершающего путешествия души человека по житейскому морю.

Говорят, что прототипом старика Сантьяго был Грегорио Фуэнтес, приятель Хемингуэя из кубинского периода жизни. Восемьдесят четыре дня безуспешной рыбалки в Гольфстриме повесили на Старика клеймо неудачника. Вопреки здравому смыслу Сантьяго продолжает верить в фортуну и вновь выходит в море, где его ожидает кровавая схватка с акулами и двое суток призрачной надежды, которая растворяется на глазах, насмешливо оставив на память о себе только гигантский остов рыбы. Есть в повести и линия любви, но не в романтической ее вариации. Это трогательная любовь-забота кубинского мальчишки о постороннем старике: когда-то давно Сантьяго обучил Манолина правилам рыбной ловли. Скажите, а у Вас много знакомых подростков, которые бы сидели у постели заболевшего деда и заботливо укрывали одеялом? Задумывались о чистоте его одежды и подогревали кофе?

Мне нравится обыденность, и простота языка повести, любая претенциозность разрушила бы очарование стиля. Эта книга не о силе духа и борьбе человека со стихией, как нам долго внушали литературоведы. В финале жизненного пути Хемингуэй написал об обретении человеком смирения. Сантьяго похож на галилейских рыбаков, сопровождающих Христа. Выгоревшая заплатанная рубаха, нищета и невезение не озлобили его. Старик живет по принципу «неси свой крест и веруй», он ни при каких обстоятельствах не позволяет отчаянию поработить его дух. Главное, что мы запомним из притчи – ценность каждого мгновения жизни. Такое ощущение, что Хемингуэй создал текстовую иллюстрацию к библейскому посланию апостола Павла: «Мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся, низлагаемы, но не погибаем». Как жаль, что самому автору не удалось уподобиться Старику, и раздался тот роковой выстрел. Видимо, легче проповедовать высокие идеи, чем следовать им.

Второй раз я читала книгу медленнее, хотелось понять значение многих деталей. У Хемингуэя нет случайных элементов, все строится на игре подтекстов. Мне было интересно узнать, как выглядела висевшая на стене хижины Сантьяго олеография «Santa Maria del Cobre». Оказалось, что это очень красивая типично кубинская икона, на которой погибающие при шторме рыбаки обращаются с просьбой о помощи к парящей в облаках Богоматери. Потом нашла портрет «DiMaggio» — Старика так восхищали спортивные достижения этого красавчика, выходца из многодетной рыбацкой семьи.

«Старик и море» — книга, которую стоит прочитать, только для ее восприятия нужен некий психологический настрой. Она может пролететь мимо сознания в жаркий пляжный день или под перестук колес поезда. Лучше посвятить ей пару часов тихого зимнего вечера, Вы, безусловно, оцените ее необычность и еще долго не сможете избавиться от состояния светлой грусти.

Так уж устроена моя социофобия, что для того, чтобы поделится своими впечатлениями о «Затмении», вначале мне необходимо оправдаться – почему я вообще ее прочел. Именно оправдаться, ведь даже многие поклонники этого цикла начинают свой рассказ о нем словами «конечно, она (книга) такая и эдакая, но…» или «может, кому и не понравилась, но мне…». Когда я работал в офисе, у нас был закрыт доступ к Интернету и любому «постороннему» софту, и когда одна из коллег принесла электронный файл с этой сагой, то за одну только неделю ее прочли несколько десятков сотрудников, среди которых (краснея) был и я.

Для своего спокойствия и с целью восстановления своей литературной кармы, замечу что третья книга саги была моей последней. Даже малейшего интереса не осталось, чтобы узнать финал всей истории. Если первая книга была для меня новой (с таким жанром я еще не знакомился) и хотя бы динамичной, если вторая представляла исследовательский интерес (на что способна фантазия автора, который задался целью создать не просто историю, а целый мир вокруг истории), то третья книга стала для меня точкой остановки.

Основной сюжет или, правильнее будет сказать, действие заключается в продолжении мести вампирши Виктории, начатой в «Новолунии». Для своих решительных действий она создает целую «армию» новоиспеченных вампиров, возглавляя которых, вступает в «финальную схватку». Причем эта схватка не только против Калленов, но и против оборотней, вступивших в союз с вампирами. И уже совсем нетрудно догадаться, почему вообще этот союз стал возможен – конечно же, «армия» Виктории напугала участников будущего объединения, которые решили, что поодиночке ну никак не справиться. Оборотни же вступают на тропу войны, чтобы защитить жителей города и, конечно же, саму Беллу (и, боюсь, что доведись им выбирать приоритетность объектов защиты, у жителей города шансов было бы куда меньше).

И если бы все так и было… Весь этот «экшн» занимает чуть больше 1/10 части произведения. Остальной объем автор оставил для бесконечных диалогов, монологов и описаний мыслей главной героини. Начатый еще в предыдущей части «любовный треугольник» уже требует своего разрешения. Но то ли у главных героев нет желания его «решить», то ли им не хватает знаний в математике… Вот так и протекают бесконечные терзания Беллы между нереальной (пишу такое слово, потому что все другие положительные эпитеты Белла уже употребила) красивостью Эдварда и чувством свободы (это слово из книги, но я так и не понял – «свободы» от чего?) с Джейкобом. О финале промолчу, вдруг кто-то не знает (сомневаюсь конечно, но…).

Ну не могу я понять это произведения, как ни стараюсь. Может, я уже стар или слишком консервативен, но большей частью книга вызывает недоумение, непонимание или вообще смех. Если уже все серьезно (а дело идёт к свадьбе), то какая барышня позволит себе мотоциклетные (и не только) прогулки с другим? Я не то чтобы за общественное мнение переживаю, а больше о личном. А потом ее оправдывает сам «парень»… Ну вот в таком духе все мысли. Поверьте, их данная книга может вызвать больше чем. Всем этим я хочу сказать, что «Затмение», как любое современное «народное» поп-ток-реалити-шоу, вызывает определенные эмоции и мысли, но мысли эти больше мусорные и бесполезные. Так… времяпровождение… и ни на 1% больше.

Если бы автор «Затмения» уделила больше внимание «остроте» действий, возможно, книга получилась чуть более приближенной к динамичности экранизации. Не хочу в очередной раз писать о смысловой составляющей книги или обсуждать «литературную» ценность. С этим произведением данные понятия у меня не вызвали никаких ассоциаций. В итоге, 1 балл ставлю за то, что это книга, 1 – за огромную популярность, и еще 3 – за то, что ее все-таки читают, а не только смотрят (за читательский процесс я всегда «ЗА»).

Для того, чтобы рассказать подросшим детям о сложности жизни в современном социуме, следует отправиться в Сионийские горы конца девятнадцатого столетия. Именно в это время Джозеф Редьярд Киплинг подбросил человеческого детеныша обитателям индийских джунглей. Здесь можно столкнуться целой галереей пороков и добродетелей. Льстивая речь шакала Табаки всегда наполнена ядом злорадства, а мстительность характера тигра Шерхана, претендующего на роль главного злодея, обусловлена его тщательно скрываемыми комплексами.

«Книга джунглей» состоит из серии анималистических рассказов, написанных ярким выразительным языком. Автор точно знает, как просыпается на рассвете семейство волков, разминая затекшие со сна лапы. Смуглый мальчишка уверенно расталкивает волчат, чтобы зарыться в уютное тепло серой шерсти. Маугли будет не единственным героем первой части книги — Белый Котик отправится на поиски острова, недоступного для людей, а мангуст Рикки-Тикки-Тави спасет английского мальчика Тэдди, расскажут свою историю слоны и вьючные животные, служащие в армии наравне с людьми. Мастерство Киплинга оценили уже современники: он стал первым из английских литераторов, удостоившихся Нобелевской премии.

Киплинг не делает скидки на детский возраст и откровенно говорит о смерти, предательстве, равнодушии. Беспечные друзья Белого Котика погибают под ударами палок алеутов, на глазах читателя они превращаются в небрежно брошенные шкурки, нуждающиеся в дальнейшей выделке. Люди вызывают откровенную антипатию — они неряшливы, трусливы и суеверны. Так хочется бежать вместе с Белым Котиком, нырнуть вслед за ним в ледяные волны, чтобы забыть весь ужас кровавых сцен. Автор последовательно в каждом рассказе реализует идею героя-одиночки — вот и Белый Котик поверил, что белизна является его знаком избранности. Энергичные и наивные идеалисты всегда украшают жизнь, но нечасто добиваются успеха.

В «Книге джунглей» для меня особенно привлекательна авторская концепция ценности семьи и демонстрация особенностей женской и мужской модели воспитания детей. Вальяжный Балу научил Маугли всем премудростям и теперь предоставляет ему возможность самостоятельно набивать шишки от столкновений с реалиями жизни. Женственная Багира контролирует каждый шаг мальчика, строит хитроумные планы, подталкивает к действиям. Когда гордость не позволит одряхлевшему вожаку волчьей стаи попросить возмужавшего мальчика о покровительстве, именно все тонко чувствующая Багира будет шепотом давать Маугли наставления, напоминая о благодарности и сострадании к Акеле. Вероятно, такие разные подходы к воспитанию способствуют гармоничному становлению личности. Подросшего Маугли нельзя упрекнуть ни в отсутствии предприимчивости, ни в черствости.

Волчица Мать приняла под свое покровительство человеческого ребенка, инстинктивно пожалев крошку. Затем она сразу же задумывается, насколько воспитанник будет полезен в будущем для ее собственных детей. Волк Отец и не помышляет о таких мелочах — он просто влюблен в свою Ракшу и выполнит любую ее прихоть, даже если придется отстаивать право на жизнь подкидыша перед всей стаей.

Сложно найти человека, не смотревшего анимационные фильмы о Рикки-Тикки-Тави и Маугли. Что удивительно, мультипликаторы очень бережно обращались с авторским текстом. В большинстве случаев мы слышим подлинные киплинговские интонации, размеренное повествование с непринужденным смешением пафоса и иронии. Но книга тоньше и изящнее по стилистике, есть линии и сюжеты, адресованные скорее взрослым. Имперские авторские амбиции провозглашают подчинение Закону: Киплинг боится, что демократические игры человечества могут превратить всех нас в самовлюбленных бандерлогов. Эти существа не способны хотя бы к чему-то отнестись серьезно, их благие намерения только усугубляют царящий вокруг хаос.

Киплинг увлекателен и неповторим. Единственное, что может слегка раздражать, это отзвуки его масонских идей о структурной иерархии в обществе: право на абсолютную власть и руководство только у избранных, остальные должны следовать их воле для собственного же блага. Но в силу авторского таланта все завуалировано и сказано ненавязчиво.

Именно Бог позволяет этому случиться, и когда мы говорим: «Я не понимаю», Он отвечает: «Меня это не волнует». (Стивен Кинг)

Этот мир наполнен глупыми и безжалостными дураками и несправедливыми несчастьями, которые случаются с лучшими. Этот мир полон светлейших чудес, как миниатюрных, так и нереально, непостижимо, незабываемо огромных. И то, и другое – правда. И то, и другое происходит одновременно. И Король снова натыкает нас лицом в это, как слепых котят. Кинговская «Зеленая миля» бьет наотмашь, как мало какая даже из его книг. Прочесть ее и не почувствовать навернувшихся слез, душащей ярости, невероятного облегчения и восторга, невозможно: это срабатывает со всеми, даже самыми эмоционально тупыми людьми. Поистине, Кинг знает жизнь и знает, как показать ее закоулки во всей красе – реально и ярко.

А жизнь палачей – бытовая, повседневная – это всегда и всем интересно. Не говоря уже о жизни обреченных на казнь. Изменения в психике, защитные механизмы сознания – ну, это для тех, кому они нужны, кто не ловит кайф от насилия и унижений.

Кто как пройдет по последнему в жизни коридору – Зеленой миле? Сохранять достоинство перед лицом неизбежной смерти уже не кажется так уж необходимым. Да и совладать с животным ужасом – вот вы смогли бы?

И, конечно, человеческий фактор. Наша склонность верить очевидному плюс нерадивый (глупый, уставший, неопытный – всяко бывает) адвокат – и безобидный на самом деле человек приговорен к смерти за страшное преступление. Садист и дурак, получивший работу надзирателя – и казнь теряет заведенный мнимо-благообразный порядок, превращаясь в кошмар не только для казнимого, но и для наблюдателей.

К слову, о садистах – Кинг здорово подметил, что их так и тянет работать с беззащитными. И вот рассказчик, будучи уже клиентом дома престарелых, встречается с реинкарнацией того самого злобствующего глупца-коллеги. Бороться с такими товарищами нужно – это очевидно, но вот как? Чтобы не опуститься до их уровня и не превратиться в такого же дракона?..

История, которую невозможно забыть. Ситуация, в которой становится ясно, кто из чего сделан, которая просто-таки требует умения балансировать между непростыми решениями и неизбежными данностями, с которыми нужно смириться, хотя это и невозможно.

А вы смогли бы провести на казнь невиновного человека, своего друга, просто потому, что такова ваша работа?

Жестоко скрупулезный в описаниях ужасов и смертей Кинг во всех абсолютно книгах увиливает, возлагая ответственность на некое мистически-огромное вселенское зло, овладевающее людьми. Видимо, даже Король ужасов страшится открытия истинных возможностей человека самого по себе, без посторонней помощи в сотворении несправедливости. Впрочем, охота верить, что благородство и доброта тоже не всегда объясняются вмешательством сверхъестественного.

Большинство, конечно же, знают сюжет – если не благодаря книжке, то по замечательной экранизации (одной из малого числа действительно удачных). Но перечитывать эту книгу, безусловно, стоит – как в любой настоящей вещи, в ней открываются незамеченные ранее нюансы и оттенки. И поздравляю тех, кому еще предстоит прочесть ее в первый раз и впервые пережить бурю эмоций от этой книги – трогательной и жестокой, мистической и настоящей, о жизни, смерти, и невидимой грани между ними.

По-моему, «Портрет Дориана Грея» можно назвать идеальным произведением мировой литературы. В нем безупречно все: от продуманного сюжета до живых, полнокровных образов не только основных, но и второстепенных героев; от философской идеи, лежащей в основе романа, до отточенного языка Оскара Уайльда, распадающегося на цитаты.

Мотив сделки с дьяволом, продажи души ради жизненного успеха либо вечной молодости, на котором выстроен «Портрет Дориана Грея», является одним из «бродячих сюжетов» мировой литературы – достаточно вспомнить «Фауста» Гете или шедевр Бальзака «Шагреневая кожа». Однако Уайльд, как это бывает с большими мастерами, по-новому подходит к избитой теме, наполняя ее новым содержанием и яркими красками.

Молодой человек, именем которого и назван роман, не обладает никакими достоинствами, кроме выдающейся красоты. Это его качество завораживает окружающих: художник Бэзил Холлуорд, «ангел» героя, под его воздействием создает свои шедевры — прежде всего, мистический портрет, на котором запечатлен совершенный образ героя. Однако совсем по-другому относится к Дориану Грею сэр Генри Воттон, циник и любитель жизненных удовольствий, которому в романе отведена роль «демона». Он делает все возможное, чтобы главный герой попал под его влияние, «засыпает» его своими парадоксами, помогая Дориану преодолеть муки совести, а заодно и покончить со всеми добрыми свойствами своей души. Это сэру Генри вполне удается: главный герой вскоре забывает о своих сомнениях и катится от порока к преступлению. Только портрет напоминает ему о том, что ни один проступок не ускользнет безнаказанно от воли Всевышнего: все они будут запечатлены на лице преступника, если не на живом, то на созданном художником.

Интересна и еще одна тема, затронутая в романе – взаимодействие Искусства с реальной жизнью. Теме этой посвящены как авторские отступления и рассуждения художника Бэзила, так и история возлюбленной Дориана – Сибиллы Вейн, выдающейся актрисы, которая потеряла свой дар, после того как она открыла для себя мир настоящих чувств.

Однако автор не хочет отказываться от своего «культа красоты», который, как известно, исповедовал сам Оскар Уайльд: на многих страницах романа, посвященных многочисленным увлечениям героя – драгоценным камням, дорогим, изысканным тканям, — английский писатель, несомненно, выразил собственные пристрастия. Поразительно, но и эти описания не вносят в текст «воды», а выглядят в композиции романа совершенно гармонично.

При этом, детально описывая предметы обстановки и интерьеры комнат, Оскар Уайльд пропускает описание многих важных событий, свершившихся в жизни героев, набрасывая лишь общую канву. Он предоставляет самому читателю вообразить, какие преступления исказили облик портрета Дориана Грея, как герой проводил время в притонах, и что было написано в письме, которым он шантажировал своего бывшего друга Алана Кэмпбелла.

Особого внимания заслуживает язык романа – необыкновенно богатый и разнообразный. Это и отточенные диалоги, прославившие Уайльда как драматурга, и необыкновенно яркие эпитеты — «абрикосовый свет лондонского дня», «малахитовое небо с прорезавшейся на нем звездой». Наконец, необыкновенная емкость многих фраз превращает их в готовые цитаты, многие из которых (например, о лечении души ощущениями) стали общеизвестными.

«Портрет Дориана Грея» — очень личная книга английского автора. Несомненно, Оскару Уайльду с его идеями эстетизма не раз приходилось задумываться о красоте вечной и проходящей, Правде Жизни и Правде Искусства, а также грани, которая их разделяет. Свои сомнения и размышления над этими вопросами он и выразил на страницах романа, благодаря чему он не выглядит бездушным и холодным, что могло бы подстерегать столь идеальное произведение. Эмоциональный настрой книги, как и тема проходящей молодости и ответственности человека за свои поступки, близки всем нам. Именно это делает «Портрет Дориана Грея» книгой, актуальной на все времена, доказательством чего служат и ее многочисленные экранизации.